Случайностей не бывает
Добро, которое ты делаешь от сердца, ты делаешь всегда себе.
Лев Толстой
В конце зала ожидания пригрелась старушка. Вся в чёрном. Сухонькая. Сгорбленная. Рядом лежит узелок. В нём, скорее всего, не было еды — иначе старушка в течение суток коснулась его хотя бы раз.
Судя по выпирающим углам узелка, можно было предположить, что там лежала икона, да ещё виднелся кончик запасного платка, очевидно, «на смерть». Больше ничего у неё не было.
Вечерело. Люди располагались на ночлег, суетились, расставляя чемоданы так, чтобы обезопасить себя от недобрых прохожих.
А старушка всё не шевелилась. Нет, она не спала. Глаза её были открыты, но безучастны ко всему, что происходило вокруг. Маленькие плечики неровно вздрагивали, будто зажимала она в себе какой-то внутренний плач. Она едва шевелила пальцами и губами, словно крестила кого-то в тайной своей молитве.
В беспомощности своей она не искала к себе участия и внимания, ни к кому не обращалась и не сходила с места. Иногда старушка поворачивала голову в сторону входной двери, с каким-то тяжким смирением опускала её вниз, безнадёжно покачиваясь вправо и влево, словно готовила себя к какому-то окончательному ответу.
Прошла нудная вокзальная ночь. Утром она сидела в той же позе, по-прежнему молчаливая и измождённая. Терпеливая в своём страдании, она даже не прилегла на спинку дивана.
К полудню недалеко от неё расположилась молодая мать с двумя детьми, на вид двух и трёх лет. Дети возились, играли, кушали и смотрели на старушку, пытаясь вовлечь её в свою игру.
Один из малышей подошёл к ней и дотронулся пальчиком до полы чёрного пальто. Бабуля повернула голову и посмотрела так удивлённо, будто она впервые увидела этот мир. Это прикосновение вернуло её к жизни, глаза её затеплились и улыбнулись, а рука нежно коснулась льняных волосёнок.
Женщина потянулась к ребёнку вытереть носик и, заметив ожидающий взгляд старушки, обращённый к дверям, спросила её:
— Мама, а кого вы ждёте? Во сколько ваш поезд?
Старушку вопрос застал врасплох. Она замешкалась, засуетилась, не зная куда деваться, вздохнула глубоко и будто вытолкнула шёпотом из себя страшный ответ:
— Доченька, нет у меня поезда! — и ещё ниже согнулась.
Соседка с детьми поняла, что здесь что-то неладно. Она подвинулась, участливо наклонилась к бабушке, обняла её, просила умоляюще:
— Мама, скажите, что с вами?! Ну, скажите! Скажите мне, мама, — снова и снова обращалась она к старушке. — Мама, вы кушать хотите? Возьмите!
И она протянула ей варёную картофелину. И тут же, не спрашивая её согласия, завернула её в свою пушистую шаль. Малыш тоже протянул ей свой обмусоленный кусочек и пролепетал:
— Кушай, баба.
Та обняла ребёнка, и прижала его кусочек к губам.
— Спасибо, деточка, — простонала она.
Предслёзный комок стоял у неё в горле… И вдруг что-то назрело в ней и прорвалось такое мощное и сильное, что выплеснуло её горькую беду в это огромное вокзальное пространство:
— Господи! Прости его! — простонала она и сжалась в маленький комочек, закрыв лицо руками.
Старушка причитала и причитала, покачиваясь:
— Сыночек, сыночек… Дорогой… Единственный… Ненаглядный… Солнышко моё летнее… Воробышек мой неугомонный… Привёл… Оставил…
Она помолчала и, перекрестившись, сказала:
— Господи! Помилуй его грешного.
И не было у неё больше сил ни говорить, ни плакать от постигшей её безысходности.
— Детки, держитесь за бабушку, — крикнула женщина и метнулась к кассе.
— Люди добрые! Помогите! Билет мне нужен! Старушку вон ту забрать, — показывала она в конец зала. — Мамою она мне будет! Поезд у меня сейчас!
Они выходили на посадку, и весь вокзал провожал их влажными взглядами.
— Ну вот, детки, маму я свою нашла, а вы — бабушку, — сияя от радости, толковала она ребятишкам.
Одной рукой она держала старушку, а другой — и сумку, и детей.
Татьяна Квашнина
из книги «Бочонок Мёда для Сердца»
Тронуло до глубины души…
А у меня в сердце стало так горячо-горячо от этой истории.