Чем начинается и заканчивается апрель известно каждому: начинается капелью, а заканчивается субботником.

Под лаской тёплых солнечных лучей сползает снежное одеяло, оголяет землю, и сразу хозяйский глаз подмечает: пришла пора прибраться, пока земелька не высохла, и не полезла первая зелёная травушка. Лопата, грабли и веник уже стоят наготове и ждут своего часа.

В тот апрель я была на производственной практике. Практикант, конечно, не штатный работник и вполне может уклониться от трудовой повинности, именуемой субботником. Но это не про меня. Не поучаствовать в весенней уборке территории вместе с сотрудниками, с которыми подружилась за зиму, воспользоваться случаем и уехать домой пораньше я бы не смогла.

Солнышко пригревало, работа кипела. Время летело незаметно. Весельчак-сторож, опершись на лопату, рассказывал анекдоты. Мужчины перешучивались, кучковались в предвкушении пикника — неизменного спутника весенней генуборки. Девчата ещё добеливали худенькие деревца, посаженные пару субботников назад, подметали дорожки у парадного входа, а кадровик уже завёл разговор на тему «а не скинуться ли нам по рублю и не отметить ли героический труд на благо Родины». Шеф согласно кивнул, и секретарша охотно вызвалась слетать в магазин — «а вы тут пока заканчивайте».

Я взглянула на часы: время поджимало. До поезда оставался ровно час. В кармане куртки был один — единственный рублик, отложенный на дорогу. В субботу утром мне нужно было сходить в техникум, получить стипендию, поэтому следовало поторопиться. Распрощалась с коллегами, поспешила на квартиру за сумкой с вещами.

Автобуса не было. Я пошла по дороге в надежде, что водитель притормозит и подберёт меня по пути. Каждое утро ПАЗик отвозил нас на работу, шофёр знал в лицо всех своих пассажиров. Так и случилось. Я села в автобус, разменяла свой рубль, доехала до конечной. Уговорила водителя подождать меня несколько минут и вихрем помчалась вниз по улице, благо, что была в спортивном костюме и кроссовках.

Заскочив в дом, напугала хозяйку, у которой квартировала. Баба Сима жарила пирожки. Здоровенные, с мужскую ладонь. На плите призывно пел чайник, но времени попить чайку с хозяйкиным угощением не было. Даже переодеться не успевала. Я схватила сумку, вернулась в дом за студенческим билетом, на ходу обняла бабулю и побежала к автобусу. Успела!

За пятнадцать минут до отправки поезда стояла у железнодорожного переезда. Шлагбаум был закрыт. Мимо меня неторопливо шёл товарный состав. Он следовал без остановки, сбавляя скорость перед железнодорожной станцией. По второму пути шёл встречный. Минуты ожидания казались бесконечными, но не лезть же, сломя голову, под товарняк! Наконец, стрелка шлагбаума медленно поползла вверх, дорога была открыта. Прибежав на платформу, я увидела хвост отбывающего пассажирского поезда. Стоянка была короткой: всего три минутки. И я всё-таки на него опоздала. Хорошо хоть билет заранее не купила.

Слегка расстроившись, зашла в здание вокзала. Протянула свой студенческий, дававший право на проезд за половину стоимости, и попросила у кассирши билет на следующий поезд. До его отправления было минут сорок, ждать совсем недолго.

«С вас один рубль», — сказала тётенька, оформляя билет. Сердце моё гулко застучало, последний рубль был уже разменян.

Я дважды пересчитала мелочь, раскладывая монеты на ладони, пошарила по карманам. Заглянула в сумочку и в сумку с вещами. Привычным движением запустила руки в карманы джинсов, где всегда звенела сдача, но карманов не оказалось, я вспомнила, что не успела переодеться в дорогу. Набралось сорок пять копеек, которых как раз хватило бы на билет только что ушедшего поезда.

Переспросила, вдруг случилась ошибка: «Почему рубль? Всегда проезд стоил сорок пять копеек! Я езжу не первый месяц». «Поезд фирменный, потому и дороже. Билет оплачивать будете?» — голос кассирши требовал немедленного ответа.

«Мне не хватает пятнадцать копеек. Тётенька, пожалуйста, дайте мне билет, я довезу вам эти копейки в воскресенье или понедельник, когда у вас следующая смена. Я не успею сейчас доехать ни до работы, ни до дома, чтобы взять деньги. А мне обязательно надо уехать. У вас мой студенческий билет, запишите фамилию. Я донесу вам деньги, обязательно донесу», — упрашивала я.

«Следующий!» — гаркнула кассирша.

«А какой следующий?» — спросила я упавшим голосом, не понимая, что кассир уже разговаривает не со мной.

«Алма-Атинский. В двенадцать ночи. Но у тебя денег не хватит. Ходят тут, льготнички», — выдала тётенька из-за окошка кассы.

Я взяла свой студенческий и медленно побрела к выходу. Спасительная мысль о том, что можно купить билет докуда хватит денег, а проехать чуть дальше, до нужной станции, не выгонит же проводник поздним вечером студентку из вагона, не пришла в мою голову. Я понимала, что ночным поездом мне ехать нельзя, что в техникум утром не попаду, стипендию не получу и останусь с пустыми карманами ещё на неделю. Присела на скамью, на всякий случай вновь перепроверила сумки, вещи, карманы, кармашки… Напрасный труд. Всего лишь час назад я беззаботно улыбалась на субботнике, а теперь ругала себя за эту беззаботность и не знала, что делать.

…Выручил какой-то мужчина. Подошёл неожиданно, протянул свою ладонь с копейками: «Ну, сколько тебе не хватает? Возьми». Поймал мой недоверчивый взгляд: «Да бери же»… Мне было так неловко, так неловко…

«Пятнадцать копеек,- прошептала я. — А как же я вас найду, как верну, вы же тоже уезжаете. Адрес скажите, я принесу. Честное слово, принесу».

«Не стоит беспокоиться и искать меня,- ответил мужчина, — в крайнем случае, когда-нибудь выручишь кого-то другого».

Голос мой куда-то пропал, я опять ответила шёпотом: «Спасибо вам» и побежала в кассу. Высыпала монетки перед рассерженной кассиршей, купила билет. Села в поезд.

Я ни о чём не могла думать. Мне было плохо. Так стыдно, как будто пришлось стоять на паперти с протянутой рукой и просить подаяния. Рядом никого больше не было. Слёзы стояли в моих глазах, готовые пролиться в следующую секунду. В купе заглянула проводница и предложила чай. Я всё и выложила ей, как на духу…

«Молодец мужик! Мир не без добрых людей! Ишь, нашла из-за чего страдать, — успокаивала меня женщина, — Да что я тебе чая что ли не дам? Не всё в мире деньгами меряется». Она налила в стакан заварку из пузатого чайника, сыпнула сахара, налила кипятка. Разносят ли сейчас такой вкусный чай в металлических узорных подстаканниках с дребезжащими чайными ложечками? Наверное, нет.

Я снова проверяла свои карманы и сумки, искала какую-нибудь конфетку. Вдруг поняла, как голодна. Казалось, не доживу до конца пути. И, о чудо, в боковом кармане сумки нащупала привет от бабы Симы — пирожок, который она заботливо завернула мне на дорожку. Большой и вкусный. Слёзы закапали сами собою.

Поздним вечером с вокзала я добиралась почти бегом. Темнело, а денег на автобус не было ни копеечки.

Утром, получив стипендию, аж тридцать четыре рубля пятьдесят копеек, я почувствовала себя богачкой. Страх безденежья отступил. Возвращалась из техникума через вокзал. Купила в кулинарии булку с повидлом, занесла с собой в автобус ароматный запах свежей сдобы. В последний момент перед отправлением в закрывающуюся дверь влетели дети. Девчушка лет трёх-четырёх и её брат, года на три постарше. Одеты они были странно для апреля — тёплые куртки, изношенные тапочки.

Девочка села рядом со мной, мальчик встал за её сиденьем. Сестрёнка не сводила глаз с моей булки, наверное, её не кормили сегодня. Я протянула булочку, она взяла и тут же обернулась на брата, не будет ли ругать. Мальчишка как-то затравленно смотрел прямо перед собой, не замечая сестру. Я поняла причину страха: на нас медленно надвигалась контролёрша.

«Твои?» — спросила она, кивнув на детей.
«Мои», — ответила я. «Пятнадцать копеек», — сказала женщина и оторвала нам билетики. Я заплатила за проезд. Детей не выгнали, как, наверное, уже случалось не раз. Девочка отломила брату кусочек булки и только потом начала есть сама.

«Я — Вера, а брата Миша зовут»,- представилась она мне. «Верочка, а от кого же вы убежали, куда едете? Родители знают, где вы с братом находитесь? Где твои сапожки, в тапочках ещё холодно ходить» ,- расспрашивала я, подозревая неладное. Наверное, родители пьют. Или их вообще нет.

«Мы на автобусе, потому что ножкам холодно. И идти далеко. Мы к бабушке убежали. Дома мама с папой ругаются. Кушать нечего. Миша в школу не пошёл, меня к бабушке увёл. Мы всегда у неё прячемся», — рассказывала Вера и опять с тревогой оглядывалась на брата, не заругает ли. Мишка, повзрослевший раньше времени, молчал. Он вообще не сказал ни слова.

Вышли мы вместе. Я довела детей до дома и дождалась, чтобы дверь им открыла бабушка. Вернулась с тортиком, в кулинарии тогда продавали вкусные торты под названием «Сказка». Ещё раз постучала в дверь, за которой слышались детские голоса, отдала гостинец. Больше ничем не могла помочь этим детям, только этой вот сладкой сказкой.

«Спасибо вам, милая, — улыбнулась бабушка. — Вот уж воистину мир не без добрых людей». Не без добрых! У детей, этих хрупких бумажных журавликов — корабликов, была в жизни надёжная пристань. Домой я уходила с лёгким сердцем.

Какой же тёплый выдался день! Я шла по весеннему городу, подставляя лицо солнечным лучам и улыбаясь прохожим. И мне по-доброму улыбались в ответ. Город оттаял, отогрелся, встряхнулся, прихорошился, ослепительно блестел свежевымытыми окнами домов и витринами магазинов.

Поселить у себя дома солнечных зайчиков невозможно, но так захотелось! А вот в душе, когда ты молод, чист, и светел, живётся им весело, радостно и свободно. Пускай себе светятся, резвятся, озорничают! Сердце открыто настежь, душа — нараспашку… Самое время — юность, весна, апрель!

Наталья Кравцова