В детстве я была в пионерском лагере. С самого первого класса меня туда отправляли, и стала я там аборигеном: знала все порядки и правила, что вокруг, как пройти, а куда лучше ходить не стоит.

Менялись мальчишки и девчонки, вожатые, повара, тогдашние диджеи, даже начальники лагеря менялись, и я менялась. Внутри и внешне, но моё присутствие там каждое лето не менялось. И это был такой «День сурка» для меня.

Я привыкла в той прошлой моей жизни к умывальникам с холодной водой, дурацким туалетам с дыркой в полу, брррр-р, стульям в столовой, с которых легко можно было свалиться, к шкафчикам, в которых все вещи волшебным образом помещались.

И вот однажды, мне было, наверно, лет двенадцать, в меня влюбился мальчик. Хорошенький такой, симпатяга, девчонки хихикали, они откуда-то узнали про его любовь ко мне, а я, видимо, занята была обучением вожатых, они ж молоденькие, даже не знают, чем детей занять, я, ужас, какая важная, делилась с ними своим накопленным опытом про игры, песни и всякие развлечения для детей, чтобы со смыслом в лесу-то находиться, а не из одного здания в другое маршировать, чтобы поесть и поспать.

И вот девчонки рассказывают, что мальчик этот про меня несколько раз спрашивал уже, и даже записку мне передал через них, там он сообщал место и время встречи. «В пять часов у входных ворот» было написано извилистым почерком. А у меня в пять совет дружины, я ж командир отряда, занятая была особа-то, речёвки какие-то помогала сочинять, идеи придумывать. У меня, старательной и доверчивой, не было бунта против системы, я с системой дружила: пионеры так пионеры, марш так марш, мне, главное, чтоб придумать чего-нибудь новое разрешали и принимали эти мои придумки, и я счастлива. Придумывать новое — вот, что мне было интересно.

А тут свидание.

В пять.

У ворот.

Что можно придумать с красивым мальчиком, которому я от всех этих шуток уже и в глаза-то стеснялась посмотреть, я не знала. И передала ответную записку: «Я занята».

Мальчик неверно истолковал и почему-то решил, что я занята не чем-то, а кем-то другим, и расстроился.

Не пришёл на ужин.

И на завтрак тоже не пришёл.

И на обед.

Мальчишки таскали ему какие-то бутерброды, а он сидел на кровати в углу их общей комнаты, и грустил.

И мальчишки устроили девчонкам бойкот. Перестали разговаривать с нами. И вообще стали как-то отдельно держаться и игнорировать веселье и задор, а на всякие старательно придуманные игры шли с кислыми минами.
В общем, они мстили за неразделённую любовь, а про слова «я занята» они и не знали, мальчик им этого не рассказал.

На следующий день в лагерь приехал мороженщик. С лотком мороженого. Денег тогда родители детям не давали, и не было ларьков никаких, в которых можно было что-то купить, поэтому мороженщик стоял со своим мороженым, которое детям не на что было купить. Какие-то копейки были, конечно, у каждого, но на мороженое всё ж не хватало.

И тогда мальчик проявил коммерческую смекалку. Он как-то убедил своих друзей отдать ему эти копейки, и даже три копейки добавил ему сам начальник лагеря, и он… купил мороженое.

Одно.

И вот он при всех подходит ко мне и волнуясь говорит: «Я тебя люблю и всю жизнь буду любить, и даже, если ты будешь занята, то всегда помни обо мне!» и вручает мне мороженое.

Я от растерянности, от удивления, от волнения, от смущения, от кучи эмоций, нахлынувших на меня от первого в моей жизни признания в любви, да ещё при всех, не смогла принять такой дар. А ещё, просто кошмар, я ж стеснялась есть при всех, я думала почему-то обо всех, о тех, кто не смог купить мороженое, и я, абориген лагеря с какими-то смешными правилами, не могла, не знала, как это, — принять подарок и радоваться ему при всех?!

И тогда мальчик со словами «ну и ладно!» бросил мороженое на песок и раздавил его.

А на следующий день за мальчиком приехали родители и забрали его из лагеря. А мальчишки долго со мной не разговаривали. А девчонки завидовали и считали дурой. А начальник лагеря вызвал меня в кабинет свой и сказал, что мальчиков обижать нельзя. А вожатые перестали приглашать на свои обсуждения планов. А повар перестал добавлять ягод в компот.

И я перестала быть занятой.

Занятой какими-то чужими идеями и планами, а стала писать стихи вместо речёвок.

До сих пор храню ту тетрадку.

И, наверно, это и есть то, что называется жить «своей жизнью».

А мальчика того я помню. Забывала иногда, и очень зря. Хорошенький такой. Симпатяга. Добрый, умный, решительный. Спасибо ему. Он научил меня быть занятой собой и своей жизнью.

А однажды, уже в моей взрослой жизни, на тренинге, где я была в качестве участника, в завершении был ритуал, — все дарили другу подарки, и кто именно подарил подарок, оставалось тайной.

Мне неожиданно подарили огроменный кусок вкуснейшей шарлотки, и это был единственный подарок, который можно было съесть.

И да, я ела его при всех, и все за меня радовались.

Там вообще все радовались.

Друг другу.

И каждый своему подарку.

Как поётся в песне: «не от кого прятаться в круг»…

p. s. я пока так и не встретила того, кто согласен любить меня всю жизнь, но ведь можно радоваться тому, что где-то же он есть, тот, который мне это пообещал?!

Ольга Плисецкая