Я искренне желаю, чтобы у каждого был свой Тимыч, способный поверить в вас, когда вы сами напрочь утеряли эту веру.

— Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба, — пьяно напевала категорически довольная жизнью я, возвращаясь домой со свадьбы сестры. Слегка кружилась голова, немного двоилось в глазах, но тогда всё это казалось более чем естественным.

Однако на следующий день двоение не прошло. Через полгода стала отказывать левая нога, и я волокла её за собой, как улитка — свой домик. Ещё через год настал черед левой руки, которую неумолимая спастика заковала в любезно-согнутое положение, словно я предлагала случайно встреченной старушке ухватиться за меня на скользкой дорожке. Чувство равновесия также дезертировало, на прощание посоветовав прибегнуть к помощи трости.

Конечно, Женя — мой парень — помогал и поддерживал меня. До поры, до времени поддерживал. Сначала ситуация казалась пустяковым недоразумением, ведь всегда думаешь: «Это может случиться с кем угодно, но не со мной». Юджин (я любила называть его на американский манер) подбадривал меня до и после каждого посещения врача. Когда все маститые неврологи города дружно развели руками, мы стали задумываться о лечении заграницей.

Женя излучал уверенность:

— Детка, не волнуйся, я найду деньги. Машину продам… или почку.

Я невесело рассмеялась. Юджин продолжил:

— Я всё решу. Я никогда не сдамся. Я заставлю врачей тебя вылечить.

И больше я его никогда не видела.

Закончился период долгих безуспешных метаний по врачам, которые в начале консультации важно раздували щеки, а после осмотра трусливо «поджимали хвосты» и торопливо перенаправляли меня к другому специалисту. Было принято решение лечь на госпитализацию для обширного обследования, где в числе прочих развлечений мне предстояла спинномозговая пункция. Боже, как же я боялась этой процедуры! Начитавшись страшилок в интернете, я так и видела, что после неё мои ноги парализует, и я лишусь остатков своей подвижности.

Весь день я крепилась, так как не хотела своей истерикой расшатывать нервы любимой маме, сопровождавшей меня в больницу. Однако ночью… лёжа на казённом жёстком постельном белье, я больше не смогла сдерживаться. Одна слеза проскользнула деликатно, я мужественно попыталась её игнорировать. Но вторая была уже куда грубее, а потом последовала третья и много-много четвертых слезинок. Задыхаясь, я вскочила с кровати, открыла окно и стала жадно глотать прохладный февральский воздух. Трясущимися руками достала из-под подушки мобильник и нажала быстрый набор. Несмотря ни на что, Юджин до сих пор значился у меня под цифрой «1». Долгие гудки. Абонент на том конце явно раздумывал, стоит ли брать трубку, но я была настойчива.

— Алло, — сухо и немного испуганно раздалось в трубке.

— Привет, — я не стала изобретать велосипед.

— Ну что, как ты там? — с фальшивой лаской в голосе поинтересовался Женя.

— У меня всё нормально. Вот, поселили в VIP-палату, — делано весёлым голосом ответила я.

Запасы твёрдости в голосе внезапно испарились, и я продолжила жалобным голоском, точно маленькая девочка:

— А мне завтра пункцию делать будут. Мне так страшно, — шмыгнула носом. — Ты придёшь меня проведать после неё?

— Ох, детка, ты же знаешь, я бы с радостью! Но… завтра у моей бывшей классной руководительницы день рождения, я просто не могу не прийти. Ты ведь знаешь, какие у нас тёплые отношения, она мне почти как родственница. Я не могу её обидеть! Лерочка, ты ведь всё понимаешь и не обижаешься?

Юдж продолжал оправдываться в трубке, но я нажала сброс, измождённо опустила руку с телефоном. Да, действительно, я понимала всё. Даже больше, чем хотела бы понимать.

К счастью, все мои опасения оказались напрасными. Манипуляция прошла успешно, и возможности моих ног остались прежними.

Но для эскулапов результат оказался менее радостным — ответы найти не удалось, диагноз поставлен не был. Затем вновь последовала длинная вереница врачей, среди которых были и сочувствующие, и откровенно равнодушные. В конце концов мне выдали на руки розовую бумажку — свидетельство об инвалидности, ядрёный цвет которой сделал бы честь любой блондинке. На этом современная медицина сделала мне ручкой и сказала: «Способов вылечить тебя нет, но ты держись. Всего доброго и хорошего настроения!»

Посреди ночи, когда я полностью обессилела от слёз, на место отчаянию пришло равнодушие со спасительной мыслью в кильватере: «С завтрашнего дня начну спиваться».

***

Затянувшийся почти на полгода больничный подходил к концу. Я с физически ощутимой тоской представляла своё возвращение на работу. Незадолго до госпитализации я перешла работать в новый отдел, и коллеги там представлялись мне совершенно чужими людьми.

«Как я буду добираться до работы? Ведь передвигаться на метро мне теперь не под силу. Как буду ходить на совещания? Как смогу передавать документы в другие корпуса?» — миллион вопросов бытового характера крутился у меня в голове.

Утром первого рабочего дня я подъехала к офису на такси. Проходя мимо зеркальных витрин, недовольно скривилась. Ещё бы! Если раньше витрины и зеркала отражали стройную девушку, идущую летящей походкой, то теперь из отражения на меня таращился хромоногий гоблин с тростью. Ненависть к теперешней себе — искалеченной, медлительной и нелюбимой — составляла примерно 90% моего существа. Как вода в огурце.

К моему удивлению, коллеги встретили меня очень тепло. Одна девушка, живущая в моем районе, даже предложила подвозить на работу и обратно. Тугой комок внутри меня постепенно начал расслабляться, и я даже смогла слегка улыбнуться.

Главным сюрпризом стал визит коллеги из старого отдела — Тимофея. Бесконечно дружелюбный и остроумный, он зашёл узнать, как у меня дела.

— Я ведь тоже рядом живу. Если что — сигнализируй, подхвачу, — любезно предложил Тим.

— Спасибо, Тимыч, но я уже с Кариной договорилась, — вежливо отказалась я.

В первый же вечер машина Карины не завелась. Я нерешительно набрала номер Тимофея и спросила:

— Ты ещё не уехал домой?

Парень всё понял с полуслова и бросил:

— Сейчас подъеду, жди.

Через час мы с Кариной были благополучно развезены по домам. Я пила ароматный тёплый чай и понимала, что выход на работу не так страшен, как его малюют.

Как-то само собой получилось, что к Карине я больше не обращалась. Тимыч стабильно забирал меня, и путь до работы превращался в весёлое приключение.

— Хочешь — не хочешь, но придётся слушать, — с деланой обречённостью вздохнул Тим однажды и включил радио Зенит. Так началось моё погружение в мир футбола.

Наслушавшись экспертных мнений, я решила взглянуть одним глазком.

На следующий день уже отчитывалась Тимофею:

— Халк не впечатлил. Вот Быстров — красавчик!

Футбол стал моим спасением. Вынужденно покинув мир тусовок, путешествий и танцев, я отчаянно скучала по ярким эмоциям. И футбол предоставил мне их в полном объёме!!! Матчи, трансферы, скандальные интервью — этот мир оказался многогранным и увлекательным. Времени на жалость к себе не оставалось, я была всецело поглощена изучением статистики, биографий, обзоров. Жизнь снова кипела, и это делало меня счастливой.

Стоя в неожиданно затянувшейся вечерней пробке, Тимофей набрал номер жены и ласково предупредил, что задержится. Коллега обожал своих девчонок — жену и дочку — и часто делился со мной рассказами об их весёлом житье-бытье. Я радостно вздохнула, подумав: «Бывают же счастливые семьи». Парадигма обязательного мужского предательства, затрещав по швам, разлетелась в пух и прах. Это было прекрасно и… обнадеживающе.

— Сегодня заедем вечером в одно место, ладно? — спросил Тимофей. — Это как раз по пути.

Коллега вышел из машины, и я настроилась на душное ожидание в условиях дикой жары. Внезапно в окно постучали. Это был Тимыч, и он протягивал мне мороженое:

— Это тебе, чтобы не скучала.

Я сразу отхватила приличный кусок лакомства, и, только потом вспомнив о приличиях, промычала с набитым ртом:

— Шпашибо!

— Кушай, кушай! Равняй попу и уши, — хохотнул парень.

Коллеги играли в любительский футбол, и я, как заядлая болельщица, не могла такое пропустить. Тим подъехал к моему корпусу, и мы должны были направиться на решающий матч. Я медленно подковыляла к машине, и, страстно ненавидя себя за неуклюжесть, пыталась закинуть непослушную мне теперь ногу в салон. Ничего не получалось, и от злости я готова была разрыдаться. Здоровенный Тимыч тем временем подскочил ко мне и ловким, аккуратным движением утрамбовал меня в салон:

— Почему меня не дождалась? Вам, принцессам, знаете ли, не по статусу самим в карету забираться.

Слезы высохли, не успев пролиться, и я радостно захохотала.

Возможно, у меня тогда не получалось принять себя такой, какой я стала, но Тим весьма успешно справился с этим. Справился за нас двоих.

Прошло уже несколько лет. Я начала видеть, что в моей беспомощности есть некая царственность. Я перестала быть ненавидящим себя уродцем, а стала хрупкой феей, чья слабость лишь подтверждает её ценность и уникальность. За эти годы я познакомилась со многими прекрасными людьми, которые с неслыханной душевной щедростью принимают и любят меня такой, какая я есть; делают для меня всё возможное… и даже больше того.

И я поняла, зачем мне был уготован такой лихой путь — чтобы я смогла испытать всю богатую палитру благодарности, все её тончайшие оттенки.

Валерия Орлова
из книги «Бочонок Мёда для Сердца»