Когда я вырасту, я хочу быть маленьким мальчиком.
Джозеф Хеллер

Возвращаюсь домой. Иду по дорожке и вдруг слышу: «Принцесса, остановись! Посиди со мной!»

Просьба звучит, как крик, хотя сказана вовсе не громко.

Очки опущены, как у Познера, глаза печальные.

Пожилой мужчина из соседнего дома давно прозвал меня «принцессой». Его родина — Баку, а сам он живёт в Москве, по его словам, уже лет 30.

Иду, плечи опущены, смотрю под ноги, как будто там есть что-то интересное, а он подбежит и тут же:

— Принцесса! Держи спина ровно! Смотри вверх, а не вниз! А, знаю, зачем вниз смотришь, вытряхнуть хочешь проблем из головы!

Я подыгрываю ему, трясу головой, стряхиваю с неё невидимый груз надоевших мыслей, улыбаюсь.

— Вооот, а теперь смотри вверх!

Встречаю его часто, то в магазине, то по дороге из дома или домой. Как увидит меня, сразу спешит навстречу.

— Принцесса! Меня сегодня назвали «чёрт нерусский»! Объясни, ты же всё учишь?! Отличница, наверное, был?! Хорошо, нерусский, а зачем чёрт?! У чертей национальность есть разве, принцесса?!

— Принцесса! Москва — красивый, а Баку лучше! Скучаю, принцесса, ох, как скучаю! Поеду скоро, у жены там родственники, к ним поедем!

— Принцесса, почему родина не любит нас? Работа нет, деньги нет, как так? Всю жизнь торгую. У меня почти сто магазинов раньше был! — вздыхает, хлопает сам себя по плечу.

«Наверно, таким образом, хвалит сам себя, поддерживает», — думаю я и решаю его подбодрить:

— Какой вы молодец! Любите своё дело, а оно вас!

И вот вчера вечером снова:

— Принцесса! Посиди со мной!

Сажусь рядом с ним, молчим. И вдруг он начинает плакать. Сначала тихо, а потом прям навзрыд.

— Принцесса! Мне так мама не хватает, папа не хватает! У меня, — плачет так, что слова перемешиваются с рыданиями, — самого — уже — внуки! — Детей — целых — пять — человек! Жена — дом — квартира — деньги — всё — есть — у — меня, принцесса! А мама — нет — и — папа — нет, — слезы текут, очки становятся не нужны.

— Принцесса, я тебя позвал, чтобы плакать. Можно? Ты просто рядом сиди, а я буду плакать.

— Можно. Поплачьте.

— Как закрою глаза, так вижу её. У меня очень красивый мама был, папа был так себе, а вот мааааааамааа! В глаза как посмотрит, — никакой вранье не спрячешь. А какой хлеб она пекла! Можно было только хлеб есть и вода пить, и счастье! А как мама обнимает, так кто обнимет?! НИКТО! Она обнимала меня, а я сразу сильный был. Стыдно был, я маленький что ли? Отодвигал её, дурак! Дурак я был, принцесса! Дурак! Мама обнимать надо, не ждать, когда он обнимет, а самому обнимать, принцесса! Обнимать всех надо, принцесса! Скажи?!

— Да.

— Принцесса! Чёрт нерусский тоже надо обнимать! Чёрта его мама тоже любит! — плачет, словно маленький ребёнок.

— Да простите вы им этого «чёрта»! Сказали и сказали! У вас рецепт хлеба-то сохранился?!

— Принцесса! Мама умер, а рецепт не умер. Испеку! Честное слово, испеку! У тебя такой глаза, принцесса, как у мама моя. У меня не сто магазинов был, принцесса, не сто. Три магазин только был, — он вытирает слёзы, надевает очки и успокаивается, — Принцесса, зачем ты мне раньше не сказал, что мне хлеб надо печь. Хлеб!

Обещал угостить хлебом.

Ольга Плисецкая
из книги «Бочонок Мёда для Сердца»