Если любовь будет на первом месте, то всё остальное будет на своём.
Аврелий Августин

Любовь — имя моей мамы, Лев — отца. Совпадение первое — отчество. Оба — Георгиевичи. Совпадение второе: год рождения — 1931, месяц — март. Разница в возрасте — 3 дня. Папа старше.

Несовпадений, впрочем, тоже хватает. Мама пережила оккупацию в Донецке. Папа в это время жил в далёком тылу, на Урале. Мама в четырнадцать лет потеряла горячо любимого отца (репрессирован по ложному доносу). Бабушка, мамина мама, с четырьмя классами церковно-приходской школы, работая, где и кем только могла, «подняла» дочку. Окончив техникум, мама уехала в Одессу, поступать в институт.

Папа вырос в благополучной семье (мой дед был горным инженером, даже во время войны в армию его не взяли, воюющей стране нужен был уголь). Мечтая продолжить династию, папа поступил в Горный институт в Днепропетровске.

Техникум мама окончила фармацевтический. И в Одессу приехала поступать в фармацевтический институт. Но не прошла по конкурсу. Стояла у дверей института и горько плакала. Маленькая, очень худенькая, со светлыми кудрявыми волосами. Тут к ней подошёл солидный мужчина в костюме. О причине слез не спросил — и так всё ясно. Сразу приступил к делу — поступайте к нам, в Кредитно-экономический институт, у нас недобор студентов.

Удивительно, но в те годы профессия финансиста особой популярностью не пользовалась. В результате, чудом сдав экзамены (в техникуме математику и географию почти не изучала), поступила.

Не было бы счастья, да несчастье помогло. Провалив поступление в Фармацевтический институт, мама сделала первый шаг к самой главной Встрече в своей жизни. В Кредитно-экономическом институте она подружилась с Тамилой (любили на Украине называть девочек экзотическими именами). Интересно, что Тамила тоже изначально поступала в другой институт, а в Кредитно-экономический попала «по несчастью», повторив мамину историю. Но важно другое: Тамила была одноклассницей моего папы, и девушкой его лучшего друга, который вместе с папой учился в Горном институте в Днепропетровске.

После третьего курса у мамы предполагалась производственная практика. Нужно было выбирать город, где практику проходить. Тамила, конечно, выбрала Днепропетровск, где её ждал любимый парень. А у моей мамы в Днепропетровске жил дядя, старший бабушкин брат. Вот тут и случилась Встреча.

Рассказ мамы. «Тамила всё звала с собой, когда шла с Витей гулять. Я сначала отказывалась, не хотела быть третьей лишней. А она говорила, что третьей я не буду, мол, познакомлю тебя со Львом. Наконец, я согласилась. Встретились. Смотрю — чёрный, смуглый, маленького роста, в толстых очках. И бука такой, ни слова не сказал, лишь смотрел всё время».

Рассказ папы. «Я как увидел её, так сразу и влюбился. Разглядел всю, и кудряшки, и глаза голубые, и маленькую ножку. Сразу понял: это — моя будущая жена. И приступил к осаде».

Осада велась планомерно. Сначала папа с другом по каким-то своим каналам вышли на тепличное хозяйство. Отправились туда и на последние оставшиеся от стипендии деньги купили огромные охапки (мама, смеясь, называла их «вениками») роз. Веник — не веник, но таких роскошных букетов маме никто до этого не дарил. Она согласилась на первое отдельное (т. е. без Тамилы и друга) свидание.

На свидание папа пришёл с пакетом (на Украине говорили — с кульком) псевдошоколадных конфет «Кавказские», которые продавались без фантиков, вразвес. На лучшие конфеты денег не было. Неизбалованной маме и эти дешёвые конфеты очень нравились. Но тут папа совершил ошибку, чуть не ставшую роковой. Была у него привычка: усаживаться на лавочке вольно, положив руку на спинку. А мама решила, что он хочет её обнять. Тогда, в 1952-м, девушки воспитывались не так, как в 21-м веке. Мама такой вольности простить не могла, а потому вспылила, вскочила с лавочки и убежала. Папе пришлось догонять, долго объясняться и извиняться. Помирились. Больше всего маме было жалко оставшийся на лавочке кулёк с «Кавказскими».

Букеты, почти шоколадные конфеты… Да, забыла, была ещё форма студента Горного института. А ещё папа был букой только с незнакомыми, при более близком знакомстве выяснилось, что он много читает, много знает, любит пошутить. В общем, мама тоже влюбилась.

Тут, впрочем, действующие лица расходятся в показаниях. Папа уверяет, что на втором свидании они поцеловались. Мама очень возмущается и горячо доказывает, что это было не на втором, а на третьем свидании. Думаю, кто из них прав, я не узнаю никогда.

Год они переписывались. На практику мама опять попросилась в Днепропетровск. Когда папа сделал предложение, мама сказала, что, прежде чем ответить, должна ему кое-что сказать. Папа побледнел. Уж не знаю, какие возможные «скелеты в шкафу» могли его так напугать. Зато мама хорошо знала, как любящие женихи некоторых её подруг теряли любовный пыл, узнав о будущем родственнике — враге народа. Но папу известие о судьбе маминого отца не напугало, хотя он прекрасно сознавал, чем это чревато для его будущей карьеры.

25 апреля 1953 года мама и папа поженились. Никакой свадьбы в современном понимании этого слова не было. Зашли в загс, расписались. «Отметили» бракосочетание в столовой. Не было ни платья белого, ни колец. Не по средствам такая роскошь для бедных студентов. Через несколько дней мамина практика закончилась, она поехала в Одессу, защищать диплом. А у папы началась история с переводом по приказу свыше в другой институт — стране нужны были специалисты-ракетчики. Впрочем, о карьере и работе — не здесь. Здесь — только о любви.

В начале марта 2016-го моим родителям исполнилось 85 лет каждому. А 25 апреля — 63-я годовщина их совместной жизни. Много лет. Много радости и горя. Толстой писал, что все счастливые семьи счастливы одинаково. Очень цитируемая фраза и, на мой взгляд, не слишком мудрая. Что такое — счастливая семья? Чем измерить этот показатель? И разве может такая неповторимая вещь, как жизнь, быть «одинаковой»?

У моих родителей было всё — и счастье, и горе, и дальние дороги, и мелкие хлопоты, и бурные ссоры (характеры у обоих «взрывные»). Их брак ни родители отца, ни мамины родственники не приняли с восторгом. Златых палат им никто не приготовил: неимоверным счастьем казалась комната в коммуналке со старой, отданной маминым дядей кроватью и тумбочкой.

Было пятилетнее ожидание первенца. Потом — долгожданная беременность. Тяжелейшие роды, ошибка врачей. Смерть новорождённой девочки. Папа через несколько лет после этого рассказал маме: когда он шёл по летнему городу из роддома, оставив там исстрадавшуюся, потерявшую ребёнка жену, он смотрел на идущих навстречу женщин с детьми и готов был перед каждой стать на колени.

Через два года родилась моя старшая сестра, ещё через год и десять месяцев — я. Оба, и мама и папа много работали. Оба считали, что главное их богатство — это мы, сначала — дети, потом — внуки. Любовь проросла любовью к нам, к детям и внукам. Впрочем, что такое любовь? Романтика, ужины при свечах, замысловатые комплименты — это всё не про моего папу, не тот характер. Радость одного — счастье для другого, горе одного — беда для другого. Вот это — про них.

За шесть десятилетий изменилось всё. Нет государства, в котором родились и жили мои родители. Украина, где папа с мамой встретились и прожили первые девять лет совместной жизни, стала заграницей. Мы с сестрой уже почти пенсионерки, наши дети — взрослые люди, у родителей уже трое правнуков. И странно сознавать, что самой стабильной вещью в этом мире оказалось то непостижимое, что люди обозначают словом «любовь».

Татьяна Попова
из книги «Бочонок Мёда для Сердца»