Он приходил ко мне каждую неделю. Если была очередь, пропускал всех и всегда заходил последним, о том, что он уже пришёл, я узнавала по оживлению за дверью, его настойчиво пропускали вперёд, а он ещё более настойчиво сопротивлялся. Он был стар, контужен, имел чёрную повязку, закрывающую впадину от вытекшего глаза. Он был очень уважаемым участником войны, имевшим в городе много родственников и земляков.

Сначала я его немного побаивалась. Думала, что он спросит что-нибудь такое, на что я и ответа не знаю. Это был мой первый год работы в новом качестве. Я только что поступила в Томский государственный университет, на впервые открытую на философском факультете новую специальность с ёмким названием «социальная работа». Благо, что моё прежнее образование и работа тоже были связаны с обслуживанием и с людьми.

Он неспешно присаживался на стул, ставил на пол свой рюкзачок и в очередной раз задавал мне один и тот же вопрос: «Доченька, где теперь за квартиру-то платят?». Я в очередной раз объясняла — где, удивляясь тому, что он едет из деревни (так мы все называли тогда микрорайон «Новый»), ведь я ему говорила, что это можно сделать на почте, совсем рядом с его домом. Потом я подумала, как же я не догадалась написать ему своеобразную памятку. Человек пожилой, видимо, память подводит, а я ему и напишу крупным шрифтом, разборчиво, что и где, и про аптеку, и про квартплату, и про скорую помощь… Сунул он мою бумажку в карман и через некоторое время появился снова. Опять подождал, поставил рюкзачок, начал с вопроса, где заплатить, а дальше, как обычно, мы поговорили о погоде, о рыбалке, о здоровье его лошади. Его единственный глаз по-старчески слезился, но излучал столько доброты душевной, что я совсем перестала его побаиваться и стесняться. Наши беседы были всегда неспешны, ведь за дверью уже никого не было.

Я переживала, что такой пожилой и уважаемый человек вынужден ходить так далеко, чтобы спросить, где заплатить квартплату, и как только в нашем штате появился социальный работник, тут же дала первое задание: поехать к моему постоянному клиенту и взять его заботу по этому вопросу на нашу службу. Я была очень довольна собой, представляла, как он обрадуется, что не надо беспокоиться по этому поводу!

Через некоторое время он появился снова. Потоптался у двери, отказался от предложенного стула. Его единственный глаз взглянул на меня с укоризной…

— Эх ты, — сказал он мне тихо. — Я ведь поговорить могу только с тобой, да с лошадью…

Людмила Дашкина