Семья — это люди, которые ведут нас ещё детьми за руку и отвечают на наши бесконечные «Почему?». Это люди, которые отдают нам всё самое лучшее, не ожидая получить что-то взамен. Семья — это мужчины и женщины, которые готовы сделать всё возможное и невозможное только бы мы улыбались и чувствовали себя защищёнными. А ещё семья — это дети, которые наполняют этот мир теплом и непосредственностью и порой заставляют даже взрослых взглянуть на мир с позиции искренности, чувственности и бесконечной любви к жизни.
Денис Громогласов и Сергей Ястребов

Прибытие.

Мне было шесть лет, когда я впервые оказался в больнице. Я был ребёнком, которого любили и которого постоянно опекали. У родителей я был первенцем, именно поэтому ко мне было пристальное внимание всех членов семьи. А ещё было огромное количество любви, края которой неизмеримы, и кажется, что она представляет собой один большой безмерный океан. Исходя из этого, трудно сказать, кому было в эту минуту — минуту прибытия в больницу, тяжелее — мне или моим родителям. Будучи обычным шестилетним ребёнком, я боялся не предстоящей операции или больничной койки, а разлуки со своими близкими. Родители же боялись, по-видимому, и того, и другого, и вообще, всего на свете, что могло хоть как-то навредить их ребёнку.

Когда я оказался в палате и уже не мог наблюдать за их поведением, мне захотелось подробно осмотреть то место, которое на ближайшие дни станет моим домом. Это была просторная светлая палата, в которой находилось несколько коек, которые тогда мне показались одинаковыми, но, впоследствии, я даже научился отличать их друг от друга. Мне показали моё спальное место и выдали матрас и постельное бельё. Я нехотя стал обустраивать своё спальное место, лишь изредка поглядывая по сторонам. А в это самое время мои родители сидели на автобусной остановке и держались за руки, думая о своём ребёнке, который первый раз в жизни остался за стенами больничного корпуса и впервые не под присмотром кого-то из близких.

До операции.

Итак, оказавшись в больнице, я стал дожидаться часа, когда начнётся моя операция. Но до этого момента было ещё два дня, которые, казалось, растянулись настолько, что представляли собой целое тысячелетие. Конечно, оказавшись в такой ситуации в первый раз, совершенно иначе начинаешь воспринимать всё вокруг. Лишь через некоторое время всё встаёт на свои места, а после вообще кажется чем-то забавным, нелепым и несущественным. Собственно, так и рождаются истории.

Всё свободное время до операции я проводил около окна. Я смотрел на улицу и мысленно рвался за эти стекла. Мне было неважно, что за ними происходит, шумят и извиваются ли деревья или же мой папа, который приехал навестить меня, машет мне с улицы рукой. В такие минуты видеть близких ещё тяжелее, так как именно тогда ты понимаешь, что не властен в этом мире даже над собой. Больно мне было смотреть на отца тогда, так как мне хотелось быть с ним, с ним и с мамой. И в те моменты на глаза наворачивались слёзы.

Удивительно, но я совершенно не помню моменты, когда мне приходилось сдавать всевозможные анализы перед операцией. Видимо, ситуация новой обстановки настолько подавила меня тогда, что я вовсе не чувствовал, что со мной тогда делают. Да и персонал был очень добр со мной и приветлив во всех смыслах. Но больше всего в эти тяжёлые моменты мне помогали мои соседи по палате, о которых я с удовольствием упомяну ниже.

Конечно же в палате я лежал не один. Там было несколько человек. Но более всего мне запомнились женщина с грудным ребёнком и мальчик из детского дома. Читатель, возможно, удивится, почему я в начале истории подробно описал палату, но совсем не рассказал про её обитателей. Ведь так даже было бы более эстетично. Но здесь дело вовсе и не в эстетике. Всё дело в том, что когда я оказался в больнице и после, в палате, первое время всё моё внимание было обращено на самого себя в новой жизненной ситуации, и только через некоторое время я стал как бы «размораживаться», преодолевая шоковое состояние и, соответственно, начиная рассматривать обстановку вокруг меня. Довольно много времени мне понадобилось, чтобы вступить в контакт с теми, кто на эти несколько дней стал моей новой, второй семьёй. И это абсолютное точное, правдивое определение нашему тогдашнему существованию — «семья». Ведь ничто так сильно и искренне не объединяет людей, как похожие проблемы, которые нужно решить.

Моя новая семья состояла, главным образом, из двух человек, каждый из которых помогал по-своему. Молодая женщина, находившаяся в больнице со своим недавно рождённым ребёнком, настолько трогательно заботилась обо мне, что даже сейчас, когда я вспоминаю её, у меня на глазах наворачиваются слёзы. Она помогала мне тем, что рассказывала много историй из своей жизни, кормила меня и иногда, когда мне было грустно и одиноко, обнимала и крепко прижимала к себе, будто и я был её чадом.

Второй член моей семьи — мальчик из детдома, который был несколько младше, помогал мне тем, что давал бесконечное количество поводов заботиться о себе. Как сейчас помню, у него была странная, маниакальная черта. Он был очень любопытным и изучал окружающие его предметы, главным образом, трогая и ощупывая их руками. Таким же образом он начал изучение розетки, которая была в палате. С этого момента я, как старший товарищ, стал проявлять бдительность и следить, чтобы моего маленького друга не ударило током.

Примерно так и прошли несколько дней перед операцией. И, наконец, настал «час икс». Незадолго до начала операции мне дали таблетки. Но более отчётливо помню, что ещё были уколы. Когда меня на каталке повезли в операционную, я ещё не спал и имел возможность разглядывать лифт, санитаров и длинные коридоры больницы. Засыпать я стал только на операционном столе. Последнее, что запомнилось тогда, это врачи, лица которых закрывали медицинские маски и большая лампа, поделённая на три части. Она нависла надо мною в тот роковой час, как большое солнце, холодное от своей искусственности, но была такая важная, что, казалось, будто от неё теперь зависит всё на свете.

После операции.

Проснулся я уже в палате. Машинально хотел пошевелить руками, но не смог, так как они были надёжно привязаны к боковинам кровати. Через пару мгновений в той области тела, где меня оперировали, почувствовалась тупая и ноющая боль. Стало немного страшно от этого. Вскоре пришла медсестра и объявила, что привязали меня для того, чтобы, отходя от наркоза, я не упал и ничего не сделал с собою, и что скоро, если я буду «хорошо себя вести» меня отвяжут. Дни после операции шли заметно быстрее. Мои родители и соседи по палате не давали мне заскучать. Даже мальчик из детдома уже не так часто баловался, хотя может мне только так показалось в тот момент. Папа постоянно что-то придумывал. Он подговорил ребят из палаты этажом выше, чтобы они на верёвке спустили мне мою любимую мягкую игрушку. В мои обязанности было лишь хорошенько её спрятать.

Как-то раз, когда я ещё только отходил после операции, он даже переоделся во врача, чтобы таким образом мне устроить сюрприз. Что говорить, сюрприз тогда удался на славу. Мама тоже частенько навещала меня. Она приносила мне домашнюю еду и кормила с ложечки, ласково смотря на меня и волнуясь от того, что я разговаривал с ней голосом «умирающего лебедя». Однажды, она принесла вещи, из которых я вырос, моему другу и соседу — мальчику из детдома, так как у него их почти не было, и он находился в больнице в «полуголом виде». В то время, когда мамы не было со мной, моя «больничная мама» не переставая заботилась обо мне. После операции мы больше стали разговаривать о разных вещах. Я узнал, что у её ребёнка было осложнение сразу после рождения, и теперь он находится под наблюдением врачей.

Ещё вспоминается один человек, который мне тогда помог. Это была молоденькая медсестра, которая наблюдала за моим самочувствием. Как-то раз в соседней палате было довольно шумно, а медсестра была у нас и сидела на моей кровати. Я знал, что в этой палате были ребята постарше, преимущественно мальчишки. И всё же я спросил её, почему они так шумят, ведь в больнице нужно соблюдать покой. А она тогда улыбнулась и сказала: «Взрослые, а ничего не понимают. Ну ничего, Дениска! Вот выздоровеешь, наберёшься сил, тогда будешь меня от них защищать». Она ушла, а я поудобнее расположился в кровати и, накрывшись одеялом, стал грезить, как буду спасать свою красавицу медсестру от этих нарушителей порядка.

Выписка.

Наконец подошло время выписки. Я уже полностью к этому времени освоился в больнице. Часто стал проводить время в комнате отдыха за просмотром телевизора и игрой в шашки с товарищами из других палат. Собственно, в те дни жизнь и налаживалась. Родители обещали мне купить тетрис, что по тем временам было получше смартфона. Да и круг моих знакомств в больнице заметно расширился. Но про свою «вторую семью» я тоже не забывал. С ещё большей самоотверженностью я стал опекать своего «младшего брата», а иногда даже помогать своей «больничной маме» с её малышом.

Настало утро того дня, когда меня должны были выписать. Был май. Деревья уже вовсю хвастались тем, что у них появились новые, пока ещё маленькие, но красивые листики, а солнце объявляло начало своего правления. Везде и во всём чувствовалось оживление. Наконец меня отвели ко врачу, чтобы снять швы. На удивление, это оказалось в большей мере щекотно, нежели болезненно.
После я собрал вещи, попрощался с больничными собратьями и стал ждать своих родителей. А пока ждал, беспрестанно думал о том, как уже совсем скоро, через каких-то несколько месяцев поступлю в первый класс и смогу носить гордое звание «школьник». За этими мыслями я и скоротал последние минуты своего нахождения в больнице.

За мной пришли родители. Мы обнялись и поехали домой. А я был счастлив от того, что вновь воссоединился со своей семьёй, хотя было грустно оставлять в больнице свою «вторую маму» и мальчика из детдома. Ведь многое в этой жизни всегда приходится оставлять в прошлом. Но остаются воспоминания! Они преломляются и сокращаются со временем, стараясь превратиться в небытие. И пока воспоминания о больнице ещё живы в моей голове, я решил обратить их в добрую историю о том, как людей, ранее незнакомых и даже не знающих о существовании друг друга, могут объединить одни общие условия, в которых лучше держаться всем вместе.

Любовь и сострадание ближнему — единственный способ людей сохранить свой человеческий облик в сегодняшнее нелёгкое время»

10 января 2017 год. Москва

Денис Громогласов
из книги «Бочонок Мёда для Сердца»