Сильнее всех побед — прощение.
Иоганн Фридрих Шиллер

Мой папа. Кто он?

Для начала мужчина, у которого я учился быть сильным. В детстве я смотрел, как он носит воду, колет дрова, делает выкрутасы на турнике. Мне нравились его бицепсы. Я хотел иметь такие же и поэтому начал заниматься спортом, тренироваться с тяжестями. Вскоре из тощего мальчика я превратился в спортивного и красивого парня.

А ещё мой папа умеет смешить людей до слёз. Иногда от его дурацких и пошлых шуток меня просто разрывает от смеха.

Много чего было в жизни, и хорошего, и не очень. Мы все далеко не идеальны. Я и мой папа — тоже. Но всё, что было, то прошло. Я простил его и себя самого за душевную боль, обидные слова и поступки. Ведь жить так намного легче! Когда простил — словно смыл грязь, и осталась только чистая любовь.

А ещё мой папа — в душе большой и ранимый ребёнок. В общем-то, как и я, и как многие из нас. Наверное, он редко слышал слова о том, что он хороший человек, что сделал что-то важное в жизни. Многие годы это мучило его и не давало покоя. Он часто говорил: «Я плохой человек», «Я плохой отец», «Я мало дал своим детям», «Я эгоист».

Недавно папа приезжал в город на похороны родственницы. Он посидел на поминках, выпил, а потом приехал «весёленький» ко мне в гости и снова начал проигрывать старую пластинку: «Я — плохой». Несколько раз я повторил ему, что это не так. Не помогло. И тогда я сказал:

— Пап, слушай. Ты — очень хороший. Ты у меня самый лучший. Я люблю тебя и горжусь тем, что я — «твой» сын.

Он замер, посмотрел мне в глаза и широко улыбнулся. Видимо, в эту минуту его внутренний ребёнок получил то, чего ему так не хватало.

В тот день я решил, что напишу историю о моём папе. Я хотел, чтобы он прочитал её и снова улыбнулся, как в тот раз. Чтобы почувствовал, как он дорог мне и всем, кто его любит.

Это случилось зимой. Мне было 13 лет. В этом возрасте я расцвёл, стал уверенным в себе, начал ходить на дискотеки, приударивать за девочками. При этом я ещё активно занимался спортом и успешно учился в школе.

Некоторые ребята, которые были старше на год или два, невзлюбили меня. Трудно понять, почему. Возможно, потому что я был уверенным в себе отличником. Или потому, что проявлял интерес к некоторым девушкам. А может, им просто не нравилась моя походка. Но это было неважно тогда, и тем более неважно сегодня.

В тот день я вернулся с рыбалки только вечером. Не спал всю ночь, но это не помешало мне привести себя в порядок и пойти с другом на танцы. Мы отправились искать приключения на свою голову. И нашли.

Один из тех ребят, наверное, самый неравнодушный к моей персоне, подошёл ко мне и, пытаясь перекричать музыку, сказал:

— Серёга, разговор есть.

Я настороженно спросил:

— О чём ты хочешь поговорить?

— Всё узнаешь, давай выйдем на пять минут. Не бойся, всё нормально. Просто поговорим.

После бессонной ночи я был словно в тумане и очень туго соображал, но всё же согласился и вышел на улицу с этим парнем. Заговаривая зубы, он увёл меня довольно далеко от входа в клуб. Не помню, о чём мы говорили в эти минуты. Помню только, что моя тревога нарастала с каждой секундой и в голове звенела мысль: «Что-то здесь не так».

Откуда-то появились другие парни. Вместе с этим, главным, их было пятеро. Они окружили меня и зажали в углу между холодными кирпичными стенами. Кто-то из них начал кричать, а потом в глазах у меня заискрило…

Они били только по лицу. Моя голова несколько раз сильно ударилась о стену. До сих пор не понимаю, как я тогда не потерял сознание.

Четверо парней получили, что хотели, и ушли. Тот, который остался, кричал, выставлял какие-то требования и жестоко бил меня руками и ногами. Искры сыпались из глаз. Я падал в снег и поднимался, а он снова бил. Я уже не мог связать двух слов, но ему было всё равно. Сбежались люди. Одна знакомая девчонка накричала на этого парня, и он оставил меня в покое. Оставалось только одно — идти домой. А это три километра пути.

Я шёл медленно. Временами останавливался. Выплёвывал кровь, сочившуюся из разбитых губ. Ел снег и собирался с силами… Было ощущение, что голова стала больше раза в два…

И вот я у дверей дома. Некоторое время стоял, прислушиваясь к звукам. Мне совсем не хотелось быть замеченным родителями, но в окне горел свет. Это означало, что кто-то не спит и, скорее всего, смотрит телевизор. Я дёрнул за дверную ручку. К счастью, было открыто. Появился шанс войти в дом и ни с кем не столкнуться.

Когда я заходил, мой отец, сидевший в кресле перед телевизором, бросил на меня взгляд. Я старался не смотреть в его сторону, даже отвернулся. Быстро снял куртку, повесил её на вешалку и пулей залетел в детскую комнату, где уже сладко спала моя сестра. Не раздеваясь, я забрался под одеяло, укрылся с головой и думал лишь о том, чтобы отец не пришёл и не устроил допрос. Но отец всё же почувствовал неладное.

Я слышал его шаги. Он открыл дверь и вошёл в комнату. В эти секунды моё сердце стучало в два раза чаще, чем обычно. Мне было страшно. Я не хотел, чтобы он увидел моё обезображенное лицо. Боялся, что он разозлится и пойдёт искать моих обидчиков. Но случилось то, что случилось. Отец зашёл в комнату и взволнованно сказал:

— Сынок, ну-ка покажись.

От этих слов я ещё крепче вцепился в одеяло. Тогда он силой стянул его и заставил меня посмотреть ему в глаза. На моём лице было всё написано. Он включил свет, осмотрел меня, проверил глаза и зубы, а потом командирским тоном спросил:

— Говори, кто это сделал!

Сквозь слёзы я ответил дрожащим голосом:

— Не скажу. Сам разберусь, папа.

Но отец только сильнее разозлился:

— Короче, сын, если сейчас не скажешь, кто это, я тебе ещё добавлю. Я серьёзно! Говори, кто это сделал!

Это звучало убедительно. На моей голове уже и так не было живого места, и со страху я сдался. Назвал всех ребят. Мне было стыдно — теперь они могут подумать, что я пожаловался родителям, как девчонка.

Отец вышел из комнаты, быстро оделся и молча ушёл. А я испугался ещё сильнее. Вдруг он с ним сделает что-нибудь? Но мне оставалось только ждать.

Проснулась моя младшая сестрёнка. Она посмотрела на меня испуганным взглядом и стала расспрашивать, что случилось. Я попросил её не волноваться и спать дальше.

Больше всего распереживалась мама. Она расплакалась. Я утешал её, как мог. Потом она повела меня умываться. А когда успокоилась, сказала:

— Хорошо, что так обошлось. А раны заживут, сынок, и снова красивый будешь.

После этих слов она прижала меня к себе и нежно погладила по моей «большой» голове, и я тоже успокоился. Но меня всё ещё переполняла обида и злость на этих парней. Ведь это несправедливо. Я один, а их пятеро. Если бы всё было по-честному, то я не позволил бы никому из них так отделать меня, пусть я и младше!

Где-то через полчаса после моего прихода заявился друг Сашка, с которым я ушёл на дискотеку. Под глазом синяк. Улыбается. У меня сразу поднялось настроение. Оказалось, те же ребята «поговорили» и с ним, но, к счастью, всё обошлось лишь одним ударом. Они сказали: «Это за то, что ты оставил друга». Но мне кажется, дело было в том, что он — именно «мой» друг. Вот за это и получил своё.

Мы пили чай, и Сашка подбадривал меня, как мог. Сказал, что я похож на чудовище. Было больно улыбаться, но всё же пришлось.

А в это время отец ездил к каждому из пятерых, но не застал их дома — все они ещё гуляли. Но их родителям он объяснил, что случилось, и предупредил:

— Если ваш сын не хочет проблем с милицией, то пусть приходит к нам утром, в 10 часов.

Вернувшись домой, он сказал, что все эти парни придут на разговор. Я так не хотел этого! После того, что случилось, они увидят меня в таком состоянии, в моём же доме. Хотелось провалиться сквозь землю, но деваться было некуда.

Утром парни пришли все вместе. Проходя в комнату, каждый смотрел на меня виноватым взглядом. Они расселись кто куда. А я сел в дверном проходе и опустил голову. И через несколько секунд напряжённого молчания отец спросил:

— Ну что, крутые, да? Посмотрите на себя, вы все его старше и здоровее.

Парни молчали, и он продолжил:

— А чего тогда толпой на него? Боитесь, наверное? Ну раз такие трусы, давайте, покажите, на что способны. Сейчас каждый из вас с ним выйдет во двор, один на один. Вот и посмотрим, кто кого. Ну что, кто первый?

Они молчали. Хотя отец не спрашивал моего согласия на эти «бои без правил», но мне уже было всё равно. Я сжал кулаки и ждал, что будет дальше.

— Это что, значит, мой пацан каждому из вас дорогу перешёл? Что же он такого плохого сделал? Посмотрите на это лицо. Вы что натворили? Слава богу, зубы на месте. Он что всех ваших девчонок увёл? Ну, кто будет драться один на один?

Кто-то из ребят не выдержал и сказал дрожащим голосом:

— Извините, дядя Вова. Серёга, извини. Мы неправы. Затем встал, подошёл ко мне и крепко пожал руку. Потом подошли остальные и тоже извинились. Но я не поднимал глаз. Я был весь опухший и плакал. Но не от обиды. Просто на душе стало легче. Злость начала выходить из меня через слёзы.

Напоследок отец сказал парням:

— Если ещё такое повторится, разговоров больше не будет. И молитесь, чтобы у него с головой всё было в порядке.

Они ушли, а я всё плакал. Уже от счастья. Мой отец сделал так, чтобы я не потерял веру в себя. Он защитил меня и показал, что такое «настоящая сила».

Не знаю, хотел он этого или нет, но благодаря ему я простил этих ребят. Простил всей душой. Отпустил обиду и боль. Ещё утром мне казалось, что буду ненавидеть их всю оставшуюся жизнь. А тут за каких-то пять минут моя ненависть ушла, и я почувствовал сильное облегчение.

Отец крепко обнял меня и сказал:

— Сынок, всё хорошо. Я с тобой. Я люблю тебя.

Сергей Ястребов
из книги «Бочонок Мёда для Сердца»